Мимо Обзоров
читать дальше
В то утро Саске, впрочем, тоже не мог заснуть. Возможно, Суйгецу считал, что подобное положение вещей в их отношениях вполне устраивает Учиху, но это было вовсе не так.
Саске тихо вздохнул, чтобы Суйгецу не заметил, не почувствовал и невольно подвинулся к стенке дальше.
«Как инвалид, блядь», – до боли сжатые зубы, полный злобы взгляд на старенькие обои, синеватые в утреннем мареве.
Ни прикоснуться, ни поцеловать по-человечески.
А когда-то Саске ведь мог, умел…
Сознание наполнилось воспоминаниями о летнем лагере на мысе Кошачья лапка, от которых до сих пор сладко сжималось сердце.
– Ты знаешь, почему его так называют? – смелая улыбка парня по имени Суйгецу, нахально острые зубы, морской ветер трепет влажные светлые волосы.
– Нет, - тянет Саске, рассматривая спутника со скрытым любопытством.
– Пошли покажу, – хватает Учиху за руку, тянет за собой. Только они вовсе не идут, а несутся галопом, и ноги путаются в прохладном после шторма песке и набегающих волнах.
Суйгецу смеется над криками чаек и пинает выброшенные на берег водоросли и ракушки.
– Вон, видишь? – наконец, указывает он в сторону заходящего солнца. Саске щурит глаза и видит. Да. Действительно. Гора по прихоти природы изогнулась над морем кошкой, которая протянула над ним свою лапку. И чуткое ухо стоит торчком, словно она бдит каждое движение своей невидимой жертвы.
Последние золотые лучи припекают лицо и обнаженную грудь. Саске прикрывает глаза, впитывая тепло. И почти не замечает, как худая, но сильная рука нагло приобнимает его за талию.
– Пошли туда, – Учиха говорит первое, что приходит в голову.
– Куда туда? – смеется Суйгецу и не отпускает. Крепко держит. Уверенно.
– На мыс, – усмехается Саске и идет вперед.
Суйгецу медлит и колеблется.
– Далеко же, Саске. Не успеем вернуться к отбою.
Учиха оборачивается на ходу.
– Идешь или нет?
Видит, что Суйгецу понимает. Знает зачем. И смотрит из-под светлой челки внимательно, почти восхищенно. Делает быстрый шаг вперед и почти ловит Саске за руку, но тот срывается с места и бежит навстречу ветру, навстречу странному мысу.
Наверное, в первый и последний раз смеявшись так открыто.
Гора встречает их еще не утихшим после бури ветром, но разгоряченное и мокрое от пота тело не чувствует холода.
Сзади слышится тяжелое дыхание Суйгецу, а впереди – темное море, тысячи волн с белыми барашками и бесконечное закатное небо с сине-оранжевыми облаками, словно безумный художник размазал краску по одному ему понятной задумке.
И кажется, что с высоты мыса можешь всю эту красоту, весь мир поместить в своей груди, жадничать и никому не показывать, смотреть одному, уподобиться ребенку, который прячет какой-то секрет в ладошках.
– Иди сюда, – говорит Саске, оборачивается к Суйгецу, который искоса поглядывает на утопающий в море желток солнца, но Хозуки не двигается, только смотрит из-под прилипшей ко лбу мокрой челки.
– Сам иди, – уголок наглого желанного рта ползет вверх.
Но когда Саске тянет на землю, Суйгецу не сопротивляется. Жарко дышит и не пытается выбраться из-под Учихи. Ждет, часто и нервно облизывая губы.
– Я думаю… – Саске наклоняется к бледному лицу, рассматривая и впитывая каждую черточку, – … что отсюда тебе удобнее будет любоваться небом.
И во время поцелуя Суйгецу не выдерживает, прыскает в сторону и дружески-одобряюще хлопает Саске по спине.
– Пять баллов, Учиха!
Теперь кажется, что все это было слишком давно. Время, когда они понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда, осталось даже не в прошлом, а в каком-то параллельном мире, куда возврата и подавно нет.
Но все же воспоминания приятно согревали душу и видя в них себя и того беззаботно-смелого и неопытного Суйгецу, Саске, наконец, заснул.